Добро пожаловать! биография стихотворения драмы проза книги кратко о Уве Ламмле книга отзывов посетителей импресум

Уве Ламмла ПОЛИФЕМ Пастораль Перевод с немецкого Романа Пилигрима (защищено авторским правом) Поведай, рыцарь, на ухо шепни, Попёнок сей пропащему сродни? – Священник, критик! Что я, - Полифем? Мастырщиком не прозван был никем. Добудет муж себе хвалу, почёт,- И тут же в круг преданий попадёт. К.Ф.МЕЙЕР ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ПОЛИФЕМ, БРОНТ (циклопы) ГАЛАТЕЯ (нереида) ХОР Вулканический ландшафт Катании. Ослеплённый Полифем, оборванный и грязный, стоит у реки Акис. Он думает, что находится на берегу моря, и пафосно взывает к Посейдону. ПОЛИФЕМ: Великий отче, ключ с водой живою, Прескудно календарь афинский мерит И жизнь, и гибель, только лишь луною, Пусть немощная плоть моя уверит, Что отпрыск я твоей бурлящей пены, И мать моя глубин бездонных чадо, Твои эпитеты повсюду изреченны, Чтоб с дочерьми отца сокрыть усладу. И всё - твоё, что плавники с клешнями Использует как вёсла, метит бреги, И вверх глядит, пульсируя с волнами, Ты шлёшь на острова песков набеги. Ты - Крона плоть, непредставимо ныне, Как он, дубовым соком истекая, Титанов царство нам явил твердыней, И Море, без начала и без края. Дворец твой из чистейшего кристалла Стоит в глубинах, ниже всех течений, На зависть рифам, что поди не мало Прислали с кораблями приношений. Дельфийский пращур, Пилоса защита, Царей предтеча, Элефсиса зодчий, Кузнец из Этны, в жерле из гранита Дымит, и рад твоей заботе отчей. Его изъян, вестимо, не помеха, Чтобы искусство красотой блистало, И за насмешку сам, не без успеха, Отмстит врагу, чтоб неповадно стало. Но я к трезубцу не ослаблю гласа, Который в бой выносят гиппокампы, К тем силам, что возвысили Пегаса, И Орион зажгли, как неба лампы. Я жалуюсь тебе, зарниц лишённый, Медузы соблазнителю: преступно Ребёнка ослепил вор ухищрённый, Но сын всегда с тобой был - неотступно. ХОР: А море - бездна, глубоко безмолвно, Оно бушует, движется игриво, Мечтая в хороводе чаек словно, Не скупо на причудливость и диво. Дельфины мчат по атриям просторным, Они не знают ни преград, ни гнёта , Останется их царство плодотворным, Когда вокруг отчается природа. И губка, и кальмар, кораллы тоже, Медуза, рак, киты, моллюск с ракушкой, Уверенны, что раньше или позже, Невинный свет окажется ловушкой. Ты будешь одинок, от опьяненья Раним издалека его дурманом, И матери не сможешь слышать пенья, Явись мерилом бездна, иль тираном. И только ночь, всесилием покрова, В сны детские уносит бережливо, Вернись домой, найди себя былого, Омоет всё с тебя покой прилива. ПОЛИФЕМ: Поют здесь рифы с пенною волною, Рыбёшкой пахнущей, морским эфиром, Я наслаждался бы водой живою Источника Отца, что правит пиром. Пока не перережет нить Атропа, Всё будет гнать меня на холм судьбина, Понудь коней, родитель, до галопа, Чтоб выслушать о том, что мучит сына. Он пас овец на этом рифе, были Привольны дни, объяты тишиною, Вдруг, из-за моря, корабли приплыли, Предательство и злость неся с собою. Оракул мне предсказывал когда-то: Злодей меня лишить захочет света, Пока не стала крахом жизнь чревата, Не принял близко к сердцу слово это. Такого не предвидел оборота, Мир созерцая в справедливом свете; Что явится украсть мне счастье кто-то, Решили боги вряд ли на совете. Я жертвовал пристойно и обильно, Плёл украшенья, красил песней слово, Тритон-бог с нереидами умильно Меня на труд сей вдохновляли снова. Ему б я пел, всечасно восхваляя, Пусть множит царство в безднах потаённых, Врага настигла б только буря злая, Стерев его корабль на рифах донных. Вначале, ослепив меня словами, Назвать себя хитрец не потрудился, Везде так поступал он с чужаками, Поэтому паскудства не стыдился. Священного Коня, пред Илионом, Заставил у ворот служить постыдно, Не явит Бог себя в лице взбешённом, - Глупцами будут честные, как видно. ХОР: А море - плодовито и безбрежно, Рачение ему совсем немило, Признает чадо: праведно иль грешно, Что сотворит дитя, - давно простило. Наполнены им каждый вдох и поры, Оно в любом созданьи протекает, Не знает, что надзор есть, приговоры, Ведь в суть всего глубинно проникает. Оно творец, на солнце, неприметно, Мечтает широко, смотря далёко, И споры отпрысков, взъярённых тщетно, Остудит сердцем хладного потока. Лишь преданный ему - любим водою, В артерии он каждой обитает, Цветеньем - сушь сменяет с чередою, И нивам сухожилья расплетает. Пойми, тревожить Бога – бестолково, Всё в царстве мирозданья - эпизоды, Там твоего ему не слышно зова, И что тебе по нраву - всплески моды. ПОЛИФЕМ: Быть может всё едино в жизни, в смерти, От этого мой взор стал только уже, Он воздух мой в свирепой круговерти, С тех пор, как Бога постигают души. Сей Одиссей - погибели посыльный, И в царстве разрушенья князь похоже, Всё для него - пузырь как будто мыльный, И делом - мироненавистник тоже. Кричал он, что радушия не знают, Циклопы, извести котрых нужно, Его костры всех тварей доконают, Что в такт ему не громыхают дружно. Гость кроткий ли дубы на землю валит, До досок оскопив их злой рукою? Волне и ветру нагло зубы скалит, На это мало дня ему порою. Из далека, где сагам быть негоже, Пришёл к благочестивому нежданно, И повелел стелить из пуха ложе, Чтоб выспаться, и снова рушить рьяно. Самим собой быть, просто думать даже, Не в жилах кровь определяет смлада! Будь карлик, дылда, мавр, иль жёлтый скажем, Он молвит всем, что им для счастья надо. Сие зовёт - свободой, где любому Позволено вруном быть и менялой, Он приравняет каждого к немому, И всех оствавит с ложью небывалой. Булыжник, рыба, дерево, бутоны, Не могут вздор молоть – они немые, Но кто как землероб кладёт поклоны, Поймёт – и воробьи мудрей иные. Злодея, что обычаи бездушно Забыть зовёт, умы порабощая, - Слепить огнём, копьём, всей силой нужно, Плотиной стать, беду предотвращая! ХОР: Но человек всегда был сумасбродом, Он словно вепрь – рыть корни пристрастился, Таких родится больше с каждым годом, Хоть Прометей печёнкой поплатился. Ведь и крониды, в сущности, несходны, Но, - чин по чину было царств деленье, Зевс принял свет и небеса холодны, О жидком, мягком - Посейдона рвенье. А у Аида, что господ всех строже, Есть Стикс-река, её боятся боги, Обычай кто попрал, запреты тоже, Там будет страшно посрамлён в итоге. Чего б не вынул плут из-под хитона,- Омелы куст под тем не разрастётся, Но что ему готовит Персефона, От этого и мёртвый ужаснётся. Коль терпит Зевс в краю своём бесчинства, До этого совсем нет морю дела, Метаморфозы в нём - оплот единства, Но брег и люд не избегут раздела. ПОЛИФЕМ: Всё это так, но почему созданье Не чтит Родник Живой, с Афиной споря? Не Аттике ль он вверен в обладанье, Как чудо, средь борения и горя? Не масло ли - достоинство маслины И властный дар от щедроты природы, Не кривы ль мудрости иной почины, Что губят страны, языки, народы? В Аиде - справедливости высоты, И многим суждено там ужасаться, Коль в царстве Зевса пляшут идиоты, Как может это моря не касаться? В распутсве Зевс порой, с женой враждует, - Ему тотчас Землей заняться надо, А морю – всё равно, не негодует, Что, просветлённей под водою стадо? Когда Лаомедонт не отдал Богу Оплату в срок, - вмиг чудище явилось, Он за профит приходит на подмогу, И око зря моё в огне спалилось? Я должен быть словами ублажённым, Что грешника настигнет кара свыше, Загадкам верить, вечно нерешённым, Они моим хлевам покроют крыши? На свете слепота - изъян из худших, Но извергам бессрочное прощенье, Так стало быть: оракул -для заблудших, Мой грех определил мне ослепленье? Что будет со стадами в зиму эту, Кто в сушь накормит, кто прогонит волка? Нет у меня жемчужин, злата нету, И мирры нет, нет ладана и шёлка. Прошу, как водоросль, или медуза, Иметь на самобытность дозволенье, Мне преклонить колени - не обуза, Одно лишь тяжко - гостя преступленье. БРОНТ: Что воешь ты с утра, что не по нраву? - Как будто Этна рвёт всё из желудка! Шипишь, - подобно вал целует лаву, Случилось что, коль голосишь так жутко? ПОЛИФЕМ: А, Бронт, язвить не ты ли так старался, Когда я выл: - «Никто украл мне зренье!»? Я слеп теперь, на гору вот взобрался, Кричать, что ждёт циклопов погубленье. БРОНТ: «Никто» назваться, это правды ради, - Находчиво, ведь новые владыки Приходят, как туман из горной пади, И мы лепечем, будто бы заики. Когда-то Зевс и Аполлон- целитель За молнии, что мы куём, бранились, Так земли созидатель и губитель Рассорил, и они разъеденились. Проходит великанов срок похоже, Для новых постулатов мы - дубины, К богам умолкнувшим привыкни тоже, Не лучше им, в зловоньи сей трясины. ПОЛИФЕМ (входит в воду): Законы перемен, иль мифы это, Для пастуха слепого - всё бестолку, Руина - я, лишившаяся света, Блуждаю, как лунатик, безумолку. Совсем один, ухода нет за мною, Мой дом и скот в разрухе и печали, Но многие, шли лучшею тропою, Когда с таким увечьем умирали. БРОНТ: Ошибочно ты видимо доселе Глядел на всё сквозь зеркало уменья. Бывало, что от взгляда каменели, И были взгляды - светочи спасенья. Пусть дух твой с телом воссоеденится, И будет твой изъян - твоя опора, Во лбу всегда есть зрячая зеница, Дарует слепота богатство взора. ПОЛИФЕМ: То может горожанам быть методой, Где мудрость – яства, да вино дрянное, Здесь жизнь определяется погодой, Того не знает лишь дитя грудное. Здесь смысла нет витать под небесами, Действительность не пощадит слепого, Тут жертвы не становятся жрецами, Творить большие жесты - бестолково. БРОНТ: Печально..., может корабли прибудут, И в города тебя возьмут с собою... На этом рифе помогать не будут, Уйти ты должен, очень жаль, не скрою... Так делали иные нашей расы, Курьёзом став для публики глумливой, Торги отныне правят всем, и кассы, - Покончено с барашками, да ивой. (уходит) ХОР: Приходит к безнадёжным исцеленье, Спасает Посейдон из каждой лужи, Мы – пар, глубин господних дуновенье, Но призваны увещевать снаружи. Пускай слепец свою залижет рану, В его слюне должны быть капли крови, Им пролитой, - исчезнет утром рано Разящий кол, и темень будет внове. Та кровь, что он пролил для пропитанья, Врачует, слепоту превозмогает, Пускай забудет великан страданья, И к трапезе любимой зашагает. Доверия лишает жажда мести, Прими призыв отпировать с богами, Голодный ропот - не сидит на месте, Ужель вкушает великан ногами? Кто вертел с мясом постно не приимет, Испить вина златого - слишком нежен, Тот чёрное руно вовек не снимет, В нытье потонет пусть, он - безнадежен. ПОЛИФЕМ: Вам, голосам надсадным под водою, Забавно упрекать калеку ныне! Вы кровь мою назвали - плутовскою? Смешно я спотыкнулся на дубине? Наелась слухов мудрость водяная О том, как жарю я гостей на ужин? Коль прочь бегу, коварство проклиная, Вам чудится, что с головой не дружен? Сказал мне Бронт: ты должен всех покинуть, Такие времена, мол, налегают. Какой от взора толк, - чтобы окинуть, Как на погромы вороги шагают? В дворцах Гермеса побираться должен, За милости благодарить проказу, Обрыдло сетовать, я - изничтожен, Уж лучше право утопиться сразу. ГАЛАТЕЯ: О, ужас! Великан тот страшный что ли? Кувшины брошу, убегу от злого. ПОЛИФЕМ: Ещё кто здесь, на этом диком поле? Не вру - расплачусь, не снесу такого. ГАЛАТЕЯ: Расплачетесь? Искусник несравнимый, Драчун, что в дрожь введёт одним лишь взором, Кто добивался девушки ранимой, - Печаль взросла в созданьи толстокром? ПОЛИФЕМ: Искусником бывал, и забиякой, И кузнецом, что дул в сирингу справно, Теперь – посмешище, для шоблы всякой, Бросая всё, я ухожу бесславно. Иду топиться, призывает море, Чтоб умереть, то быстрая метода, Стада оставить некому, - вот горе, Им не желаю скорбного исхода. ГАЛАТЕЯ: Уйти из жизни что вас побуждает, Не позднее ль раскаянье прохвоста? Решили боги так? Кто досаждает? Пред свиньями не мечут бисер просто. ПОЛИФЕМ: Подлейший недруг, колом раскалённым, Мой глаз мне пропорол, и выжег рану, В последний раз пеняю, посрамлённым, И всё на этом, мигом в воду кану. ГАЛАТЕЯ: Так вы меня не видите, вы слепы? Не знаете, что у реки стоите? ПОЛИФЕМ: Я шёл на побережье, вы нелепы, Поскольку мне на зло всё говорите. Иль вправду здесь река, и нет прибоя? Совсем непросто вдруг лишиться ока. Когда стоишь не там, надрывно воя, - То нечего пенять, что нету прока. Чего так медлит Бог, теперь понятно, Мне хор приславший, что увещевает, Себя кто позабыл, тот вероятно - На суше бога моря призывает. ГАЛАТЕЯ: Что слепы вы, не усомнюсь нисколько, Коль гнев слепой от моря вас направил, Но всё ж, в Аид стремятся дурни только – Неужто, кол - вам разум пробуравил? ПОЛИФЕМ: Что это за река тогда такая? Она ведь к морю движется степенно? ГАЛАТЕЯ: Звётся - Акис, всем напоминая О юноше, что пал окровавленно. ПОЛИФЕМ: О, горе, шлю проклятья Одиссею На месте, где убил того беднягу, Пусть лучше в пепле Этны околею, Что кровь в себя впитала, словно влагу. На совести моей его кончина, Одна, меня отвергшая, девица, Была ему мила, сия причина Из гнева -демону дала родиться. За эту кровь меня расплата гложет, То было самосудом, окаянством. И добрыми являлись люди может, Что Зевс мне слал с завидным постоянством? Ужасными Эринниями были В сознании моём любые гости, И я, подобно чванному страшиле, Ломал, похлеще мясника, им кости. Как мог погрязнуть в бреде заблужденья, Оракула не осознав науку? Не ощутив раскаянья, смиренья, Я нож вложил в карающую руку. Богов тревожить пожелал нахально, Они ко мне должны быть нетерпимы, Звать мстителей для судна – аморально, Надеюсь, будут люди невредимы. Благодарить мне нужно Одиссея, Всему виною - древо рода злое, Был должен ослепить он дуралея, Чтоб сродство я отринул то гнилое. Верны советы и увещеванья, - И по моим грехам - мне воздаянья: Бродягой перед каждым преломляться. Краюхи я не съем без покаянья!- И буду от злодейства удаляться. Должно так статься с шавкою слепою, Что мне сродни. Как жертвоприношенья Ремёсла предков брошу пред собою, И к ним, с мощей моих, - все украшенья. ХОР: Низвергнуться и кануть смертный может, Поглубже, чем клинок сумеет ранить, Его - вражда к себе без меры гложет, И, выпоров, продолжит вновь тиранить. Он, жизнь сгубив, не в силах настрадаться, Клевещет посему всегда на предка, Раз тысячу врагу способен сдаться, И свой вчершний день стыдит нередко. Тщеславию - Терзание сестрица, Коль молвит врач: «страдания довольно!», - Больной ударить посильней стремится По телу, коему донельзя больно. Ведёт оно, с разрывом сердца, к смерти, И чресла причиняют лишь мученья, Поскольку хворые недугом, - эти, Совсем не жаждут рода продолженья. Так немощные будут всё старее, Ведь молодым не передать заразу, И ненависть к себе взрастёт скорее, - Вина во всех углах найдётся сразу. А бред чудит, пока не сгинет племя, Одним - смешно, другие - ропщут ноя, Никто так слепоты не тащит бремя, Как сей рассадник вереда и гноя. ГАЛАТЕЯ: Не думаю, что Одиссей явился, За гибель юноши сквитаться с вами, Он молод, мудр, и здесь остановился С другою целью, посудите сами: Он думал - людоеды все циклопы, Увидев, как вы брызжете слюною, Резню на бреге слышал, крики злобы Убийцы человека пред собою. Спасать от вас людей и живность нужно, И вас самих, от разума больного, На благо общее, жилось чтоб дружно, По воле звёзд, не алчущих иного. ПОЛИФЕМ: О, ужас! Снова позабыл преступно Злодейства, на которые решился, Я гнал беду безумно, неотступно, На мир, чтобы вокруг он сокрушился. О беззакониях слыхал не мало, В моих, - превышена любая мера, Имел бы глаз мой, лопнуло б зерцало. От пакостного взгляда изувера. Кто так прогнил, как скотники циклопы, Того с утра должна дубасить палка, Лишь как жука, без шеи и без ...опы, - Такого монстра миру будет жалко. ГАЛАТЕЯ: Похоже, кол вошёл в мозги промежду... Ругательство такое оскорбляет И Бога, и детей, и их надежду, Что чрез века безумство ущербляет. Подвергните издёвке всё наверно, В отместку, что - отчаянью созвучно, Припомните, вчера ль вам было скверно, Пред тем, как враг явился злополучно? ПОЛИФЕМ: Когда мог видеть, был слепей слепого, Ужасным был, - что всё вокруг дрожало, Как живодёр людей угробил много, И пел, плясал, точа стальное жало. Презрев вино, кровищей упивался, Прихлёбывал, сопел в счастливом раже, Я череп размозжить не тушевался, Не брезговал ребёнка слопать даже . И вечером и утром жаждал мяса, Овец кормил, и резал год от года, Чтоб гибла человеческая раса, Травила небосвод моя порода. ГАЛАТЕЯ: Не исцелюсь и я, не очерствея, Погибель милого теряет очертанье, Тогда хотелось разорвать злодея, Теперь к нему проснулось состраданье. Погибни он с клянущими устами, То боги бы признались в пораженьи, Печально рифы запоют с волнами, Песнь смерти, о закате и моленьи. Пусть Посейдон вершит теперь судьбою,- Иль смерть атоллам, нимфам и циклопам, Прибудут моряки с большой водою, Отпраздновать на скорбной тризне скопом. ПОЛИФЕМ: Что вы об исцеленьи тут несёте? Теперь им вертят богатеи греки, И что о нём чего-то знали вроде, Пускай в пыли запропадёт на веки. Циклопов путь ведёт к тому уныло, Что нет греха, чем людоедство, хуже, За это темень племя их покрыла, - Чтоб искупить вину живут на суше. Отдайте остров грекам, для управы, Покажут вам что гоже, что негоже, Хранящего хоть каплю древней славы, Тестикулов лишат и зренья тоже. ГАЛАТЕЯ: С меня достаточно, невыносимо, Кувшины заберу, уйду скорее. Нет сил, безумие - неизлечимо. Петлю потуже сделайте на шее! (уходит). ПОЛИФЕМ (после паузы): Скорее в море, в кратер, всё едино, Ах, сгинуть просто, под любой водою, Что хряку, что быку, – одна мякина, Напев какой я заунывно вою! (Он с головой бросается в воду, но скоро всплывет, отчаянно гребёт к берегу, и без сил припадает к земле). О, что это? Прохлада охватила, Чаруя, и пугая несравненно! Мой пульс, - как мельню, рвёт бурана сила! К судьбе какой принудят несомненно? Кровь юноши, пролитой прежде мною, Смешал отец мой со своею пеной? Неужто спеты не морской зарёю Послания, - то хор звучал за сценой? (Его окутывает густое туманное облако). ХОР: Дорога к исцелению и чуду - И жертвенна, и неисповедима, И кажется: есть тропы краше всюду, Но лишь река, отмоет их от грима. Призвав её, воспрянешь за порогом, Омоешься, - сойдёт благословенье, Родился кем, назначенное богом, В морщинах обретёт переплетенье. За грех - не плата господу любима, Не грязь, и не сверх меры истязанье, Ступай к воде тропою пилигрима, Под горизонта новое сиянье. Заматорелой расы бог стыдится, Что не способна отвести напасти, То, что пастуший посох ей сгодится, Казалось верным для всесильной власти. Хвороба, упомянутая нами, Все знания, искусства подавила, Едва ль глаза здесь выжжены гостями, - Тут корни вырвала слепая сила. Остерегись подателей, что рвутся Богатство дать, обряды, исцеленья, Что укротителями львов зовутся, Те - не отстанут, без сопротивленья. ПОЛИФЕМ: То так светло, то снова мрак погоста, Не помню: счастлив, или что- то гложет... Глупец ли я? Иль безобразен просто? Я - проигравший, трумфатор может? Бог Посейдон, чьи нимфы несказанны, То страшен, то в красе неувядаем. А мы, как свиньи, копошим каштаны, Иль, будто кошки, в кронах выжидаем? Казалась жизнь и путанной, и мрачной, Покуда свет во мне не мог струиться. Я грезил о резне - жестокой, смачной, О том, что насмерть влюбится девица. То, что враги пришли под парусами, Что был Никто, явивший мне науку, Что тьма порой играет в нас шарами, - Всё утвердит божественную руку. Спасает свет, когда во мрак проникнет, Где мы бескровно гибнем мотыльками, Любое дело в лабиринте сникнет, Добро - само собой прибудет с нами. Кто ищет сути, если вдруг судьбою Обижен, думая, что наказали, - Пьянит себя и маком, и лозою, И будет пойманным в зеркальном зале. Я знаю: волки мне овцу порвали, Всегда за кем-то, - кто-то наблюдает. Мой пёс, очаг, теперь загоревали, Овины, дом - разруха ожидает. Я слышу: портит виноград вредитель, И ястреб кружит...; стало очевидным, Что честь и ум – слепцу путеводитель, Чтоб в бурю не остаться беззащитным. ХОР: Не божий труд - подсвечивать туманы, Что смертных постоянно обвивают, Но, если рядом ясность и дурманы, Они злодейство преодолевают. Откроет жертва в небе все ворота, Благодеяньем ранит преступленье, Когда словами не опишешь что-то, Промолвит сердца чистого стремленье. Мистерии – не плод миров далёких, Они в любой судьбе, в любом убранстве, Подлоги чаще убеждают многих, Отыщешь чудо только в постоянстве. Что пенится, - души крадёт свободу, Что тихо, - блага древнего частица, Так путного не сотворить народу, С Поспешностью который породнится. Лишь тот, кто многими шагал стезями, Себе кратчайшей не спросив дороги, Узрит звезду в долине над горами, И знает: бремя разделяют боги. … … … … … … … … … … … … … … 24.03.2012 _________________ Roman Piligrim © Copyright: Роман Пилигрим, 2012