Добро пожаловать! биография стихотворения драмы проза книги кратко о Уве Ламмле книга отзывов посетителей импресум

Уве Ламмла МЕДЕЯ Трагедия перевод с немецкого Романа Пилигрима С громом проедь же, о ты, рысаков огнегривых правитель, Феб лучезарный, что дни шлёт в необъятную даль! Часу противься! Ни вкруг, ни назад, и не подле взирая, Только вперёд погляди, где собирается флот! Пророкочи, с безразличьем, что страны и люд под ногами, И всё равно, чьих корней, род ли какой превознёс, Здесь управляя, и там, где кулак в твою сторону сжался, Силе возрадуйся вновь, в игрищах славных своих. Бей ты без промаха, в цель, словно в танце наш мир окружая, Чтоб часовой со стены видел мерило твоё. ГЕНРИХ фон КЛЕЙСТ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ЭЭТ, царь Колхиды МЕДЕЯ, АПСИРТ, его дети ГОРА, кормилица Медеи МЕРМЕР, ФЕРЕТ, сыновья Медеи ПЕРИТЕЯ, подруга детства Медеи КИЛХА, АРЕКСА, колхидянки ОЛВИОН, сборщик податей ЯСОН, ТЕЛАМОН, аргонавты КРЕОНТ, царь Коринфа КРЕУСА, его дочь ЭГЕЙ, царь Афин ПРОЛОГ ТЕЛАМОН: В легендах, песнях, в письменах, пленяют Герои-аргонавты многих мысли, Их по-мазурски, на платтдойч склоняют, Боготворят на Везере и Висле. Сюжет мифический, и сага эта Творцов волнует, льнов любых льнянее - Художнику с певцом, ведь стебель света На чёрной почве броско зрим, сочнее. Но есть опасность, что в таком достатке, Отдельное - затопит Правды дали, Коль образы нахлынут в беспорядке, Разрушив дамбы основной морали. Изысканнее повесть украшали, От Аполлония, и вплоть до Истра, И, восхищённые, не вопрошали: Быть может всё – придумки афериста? И в корабле, подобному героям, И в странствиях чрез море - толку мало; Не усомнился лишь вожак ни в коем, Реликвия о славе ведь шептала. Довольно неказисто убежденье: Что нечего добавить к возвращенью, - Убийца, мол, свершила преступленье, Тщета благоволила приключенью. Но, может, меньше благодати было В руне, что удалялось от отчизны, Героев тупоумие добило, Лишив их чести, и затем харизмы? Что трагики, позднее эпигоны, О многом не сказали, - объяснимо, Им платой были греков стадионы, Не всякий смысл понятен всем, вестимо. В Колхиде же, как только не старались, Оберегать руно в Ареса роще, Но в Греции не перенапрягались, - Оно само себя хранит, - так проще. Оставили мужей Арго в покое, Не расспросив о том, что после было, Возможно, кто отведал то жаркое, О славе поговаривал уныло. Я сам – поэта маска, да и только, Мне ход событий осознать казалось - Самопознаньем с лирою, поскольку Известно, что с попутчиками сталось. Что разглядеть ценителю мешает Медеи преступленья всесторонне, Что, всякий раз, ему не разрешает, Увидеть, - овна без руна - в Ясоне? Лукавство ль греков это, - мол бесправны Те варвары, что кораблей не знали? И те, кто в путь ушёл - всегда бесславны, Не овладев всем тем, чего стяжали? И что мешает верить, иль добавить - Герой собрал своих друзей вторично, Чтоб возвратить назад, и там оставить То, что украло юность так трагично? Колхидская печаль под небесами, Для публики хорошая наука, Ведь благодать - усеять сторожами, Не к чести той, и не в веках порука. Страна сумеет выжить, устояться, Когда семья в ней жизнь счастливо строет, Но если эгоизмы сплошь роятся, - Любое благо скоро плесень скроет. Грехи Медеи, и руна утрата, - Последствия отцовского бессилья И попустительства, - сие чревато Расцветом гнили в лоне изобилья. Упадок редко центром зла бывает, Он чистит раны, истекая гноем, Что с каждым новым шагом спесь вливает, Но всяк злодей окончит упокоем. Об этом эта драма, – осужденье Грехов отца, на жертвы указуя. Пусть вам содействует воображенье Познать героев, нити все связуя. ПЕРВЫЙ АКТ В башне на побережье Колхиды. Круглый зал с бойницами. Поющие девушки, в белых одеяниях, упражняются в гибкости. Медея, - в черных одеждах: сапогах, колготках, блузе, и черным бантом в волосах, бьёт кулаками по багровым кожаным мешкам. Через открытый люк струится свет полнолуния. Первая сцена Медея, Перитея, Гора. ПЕРИТЕЯ: Тебе поём, чудесная лампада, Что будит волка, кровь нам обновляет, Когда гнев злата ночь низвергнуть рада, Который дюны, степь испепеляет. Рог боевой вздымая, и бокалы, Ты - время, помрачающее лики, Извечно середина нашей залы, Где мы - свечей благословенных блики. Мы, словно стрелки, витые узоры, На блеклом круге, алчущего мщенья, Оковы сбросили, сломав затворы, Бледны, и смелы до самозабвенья. МЕДЕЯ: Что западных ветров посол вещает? Чего прислал, мечтой разбитой, к брегу? Меня цветник коринфский не прельщает, Я верю правде лишь, как оберегу. ГОРА: Приплыли корабли, часть - боевые, Чужая речь слышна, но корабелы Все - без мечей, как дети шебутные, Не ведают, куда метать им стрелы. Обычаи юнцов сих безбородых Довольно странны, с нашими несхожи, Коль не охотятся, идут на отдых, Воркуя голубками, что пригожи. МЕДЕЯ: Что значит это? Девы они что-ли? Не обесчестили ль кого с Колхиды? ГОРА: Свои тела увеселяют боле, Но есть, кто на друзей имеет виды. Безусые - вино вокруг плескают, Танцуя полуголыми рабами, Пупами, ягодицами сверкают, И в бородатых тычутся губами. МЕДЕЯ: Флот, может, потрепало в испытаньях. Готов ли он, чтоб восвояси выйти? ГОРА: Поспешности не видно в их деяньях. Как моль при свечке - не уемлют прыти. МЕДЕЯ: Но для чего? Ужель мы так богаты? Далёко плыть, на берег с голизною? ГОРА: Руно, Медея, - это цель регаты. Кто их погнал, знаком с его ценою! МЕДЕЯ: Поди потомки божества-дебила. Он нашептал им в грёзах кучу хлама. Но, все одно, - там жгучие перила, Никто не подступил к ступеням храма. И чужаки в бессильи убедятся. ГОРА: Я слышу плач прибоя с валунами, В ольховом древе губки расплодятся, И засверкает пурпур над волнами, Они послов к отцу шлют методично, Что постарел с последнего совета, Над кратером молился самолично, Но сохнет, словно клевер после лета. МЕДЕЯ: Ну ладно, приведи скорее брата, Который и услужлив, и любезен, Второй он в царстве муж, превыше злата Его разумность, - тем и нам полезен. ПЕРИТЕЯ: О, ужас! Как, мужчина в нашей зале!? Сие - конец свободы, срама муки, Ведь похоть в их разбойничьем оскале, Не гаснет, даже если скрутят руки. МЕДЕЯ: Молчи, гусыня, здесь о царстве речи, Заботься, чтоб спина была прямою. Тебя еще ни кто не брал за плечи, Будь сам – глухою, плоской камбалою. ГОРА: Пойду за принцем, раболепной дщерью О чистоте и тишине радея, В носках войдёт, а сапоги – за дверью, Глядишь, и поутихнет Перитея. (удаляется) Вторая сцена Ясон, Медея, Перитея ПЕРИТЕЯ: О, нет, мужчина! Только прошептали, - Он тут же машет палкой распалённой, Медея, зри, - огни затрепетали, Я чувствую шпиона за колонной! ЯСОН (выходит из тени колонны): Гимнасток потревожить не желая, Искал мечи я в башне, или латы, Чтоб слушать дев, пытливостью пылая, - Колонны оказались худоваты. МЕДЕЯ: Оружье ищешь, там, где беспримерно Прославлен мир, чужого нам не надо, Тебя примчал к нам волк войны наверно, С мечом, чтоб пострадали мать и чадо. ЯСОН: Нет, грабить страны, это мне далёко, Мой дядя - за своим прислал, не скрою, Не стоит гостя принимать жестоко, Я отплываю с утренней зарёю. МЕДЕЯ: И что здесь обронил он, правды ради? Мне племя ваше не известно даже. ЯСОН: Нашёптывали боги в грёзах дяде, Что Фрикс слетел с небес на эти кряжи. Зевс - овна окрылил, как молвят в мифе, От смерти юношу оберегая, Закладен богу зверь на этом рифе, Но сохранилась шкура золотая. Наследнику я должен, с гордой вестью, Вернуть реликвию, чтоб стихли боги: Добыть руно, или погибнуть с честью, Я клятву дал, и не сверну с дороги. МЕДЕЯ: Доверитесь какой же вы примете, Мечтатель спал, - другой поверил сдуру – Есть факелы ль, пылающие в бреде, Что если - подменили эту шкуру? ЯСОН: Близки мы к цели, в этом я уверен, Старушки о драконе мне шептали, Будь он в броню закован, непомерен, - Погибнет от моей разящей стали. МЕДЕЯ: В бою дракона победить хотите? Его вы просто не знавали в злости. Как жгучий ураган предотвратите? Уже вблизи он оплавляет кости. ЯСОН: Не одержу победы, смерть – спасенье, На родине и глаз поднять не смею, Как мусор словно, выношу глумленье, Врагами окружённый, цепенею. МЕДЕЯ: В каком же доме глупость вербовала Не верить носу, уху, даже оку? Одну богиню, мать моя знавала, - Она б сняла в оазисе тревогу. Советую, оставьте сон бредовый, В тщеславье обряжаться,- нездорово, У вас корабль, и мир - свободный, новый, Оковам - Верность не родное слово. ЯСОН: Ничто в сравненье не идёт с Элладой, Любая гавань - варваров столица, Мечту - лишь Лета унесёт с прохладой, В Аиде, может, и смогу забыться. МЕДЕЯ: И что ж в стране особого такого, Где слепнут и ребячатся мужчины, Где жертва на погибель мчать готова, Кичливо, без одной на то причины? ЯСОН: Лишь - свет, когда Борей проводит барки Чрез бирюзу и зелень винной пади, - Багрянец скал вжигает блики-марки В игру цветов равнин и пенной глади. Гуляют боги в белом и лазурном, Объёмно и прозрачно всё повсюду, И жизнь возвысилась в холме скульптурном, Что больно чуждым, кто не вровень чуду. Восстала здесь из сумрака забвенья Прямая Линия, как мысли спица, Тут с детства бьются на полях сравненья, Сужденье чтят, что утром испарится. Мельчайшее взрастает эпохально, Покорно стилю, в многоцветьи многом, Здесь музыкой глаголят, что хрустально Взметнулась над хрипящим грубым слогом. Познали тут средину золотую В игре богов, как основанье блага, И битвы их – поделу, и впустую, На светлых берегах архипелага. Но всё ж, война для нас - не мясорубка, Не состязанье прядей умащённых, Из бронзы славу выпьем, как из кубка, Смерть презирая, средь рядов сплочённых. Нам этот мир – не стадия, не бремя, Нам золото – и мощь, и хворь, - вовеки, Сиянье Иды, выбрав край и время, Прольётся там, где есть вода и греки. МЕДЕЯ: Понятье мира вашего - смутило, По нраву мне, (нас - скупость жжёт отвратно), В нём лёгкость - словно светоч, и мерило, Что жребий наш, любой, проявит внятно. ЯСОН: Бои богов - не миф, и не ничтожность, Они ступени к гроту, где зарыты Те таинства, дающие возможность Прочесть слова, что между строчек скрыты. Лишь Греции сие под силу было, Легендой будет, вам не в укоризну, Как аргонавты встали под ветрило, Чтобы Руно вернулось на отчизну. МЕДЕЯ: Слова такие трогательно-новы! К любви друг к другу, молвят, вы открыты, И за свободу жизнь отдать готовы, Решив, что воспоют в веках пииты. У нас - нужда всем правит повсеместно, Свобода – слово для самоубийцы, Не внемлем птицам, что поют прелестно, Нас к цели движут - жёсткие десницы. ЯСОН: Меня, признаться, это удивляет, В девичьем пеньи нет ведь недостатка, Надеюсь, тот, кто вами управляет, На танцы в хороводах смотрит гладко. МЕДЕЯ: В действительности, стены башни этой - Убежище надежды Мельпомены, Не мыслю я, - на плахе быть раздетой, И меньше, об исходе этой сцены. Беседуем довольно многословно, К попутчикам пора тебя спровадить, Понятно мне, нужна вам шкура овна, Я поразмыслю, как с драконом сладить. ЯСОН: Благодарю, скажу о встрече с вами, Что мудрость обитает в башне этой, Мы разживёмся кое-где плодами, Доверьтесь мне, - не быть стране объетой. (уходит). Третья сцена Медея, Перитея ПЕРИТЕЯ: Понравился тебе герой, как видно? - Воркует редко так «Сама Суровость», Объявит он теперь друзьям ехидно О девах кротких радостную новость. МЕДЕЯ: Глядишь из-за угла ты, Перитея, Не видя дальше носа, слабой тенью Всё ищешь подоплёку, стервенея, Но, лестница плоха с одной ступенью. Ты думаешь, болтала я от скуки? - Стремлюсь понять угрозы в колыбели, Тебя тревожат низменные муки, Но я, - ищю возвышеннее цели. Коль стены вкруг обрушатся в пучину, - Почуешь пустоту, резни трясучку. Ты рада, что легко нести корзину, Не ведая, - несёшь одну лишь ручку. Как думаешь, как дёшево руина Досталась, что не лезет вражья сила? Быть может, - пала плодом апельсина, Сама с ветвей, когда ты попросила? ПЕРИТЕЯ: Твой царь пожаловал тебе руину, Страна большая, много тут строений, Мы долго мыли плиты, мяли глину, В пыли погрязшем доме привидений. МЕДЕЯ: И отчего вдруг щедрота такая? - Чужда она отеческому нраву. ПЕРИТЕЯ: Ты дочь его, часть жизни дорогая, Быть может унаследуешь державу. МЕДЕЯ: В кого же ротозейка столь разумна, Заботится о детях мой родитель? Дочь здравствует - пока не ропщет шумно, Казнит за непокорность царь-мучитель. ПЕРИТЕЯ: Поведай, если я так недалёка: К чему тогда его благоволенье, Что ж не забрал, коль в башне столько прока? Чем нынешнее хуже примененье? МЕДЕЯ: Вестимо, Перитея, - в шкуре дело, Она - моими чарами хранится, Вот в башне и сижу, со свитой, смело, Но, горе нам, - хоть в чём-то провиниться. А если чужеземцев наделили Лучом небесного благословенья? Богов они, быть может, умолили. На долго ль хватит моего уменья? ПЕРИТЕЯ: И ты стремишься разузнать подробно, О силе их, пока что - добротою. Прости, Медея, что язвила злобно, До самой смерти буду я с тобою! МЕДЕЯ: Гораздо хуже наше положенье! С моею смертью кончится изгнанье. И если мы потерпим пораженье, - Безжалостно настигнет наказанье. ПЕРИТЕЯ: За верность, так тебя карать жестоко! Не мог царь думать злобно и ничожно. МЕДЕЯ: Не любит размышлять отец глубоко, Спасая ствол, спилить и ветви можно. ПЕРИТЕЯ: О, грех, предаст Апсирт тебя ли? Что при дворе? Слышны ль какие вести? МЕДЕЯ: Иль - он, иль - я? О том решать устали Наверно прихлебатели все вместе. ПЕРИТЕЯ: Мне плохо стало. Подлость проклинаю. Разумность чтоб твоя была сохранна,- Молю богов, которых только знаю, И пусть невинность избежит тирана. Четвёртая сцена Медея, Перитея, Апсирт, Гора АПСИРТ: О, наконец, сестрицу вижу снова! Скучал я по тебе, мне не хватало Все эти годы ласкового слова, И как сестра о брате хлопотала. МЕДЕЯ: Ты вырос и окреп, пробьётся скоро На подбородке первая щетина! Царю, слыхала, помогаешь споро, А я, увы, – усохшая тростина. АПСИРТ: Отец добрее стал с годами, значит Недурно б навещать его порою, Твои рисунки видя, ночью плачет, И горестно качает головою. МЕДЕЯ: Да, железа в глазнице, без сомнений, На царский меч всегда слезоточила, Нет знаний у меня, и нет корений, Чтоб сердце, столь больное, излечила. АПСИРТ: Всё так же величава, - неизменно! Уверена и непоколебима, Сквозь латы в суть любого зришь мгновенно, Напомнив, что душа - так уязвима. МЕДЕЯ: Довольно лести для текущих суток! Ты знаешь, почему тебя позвали. Когда по пруду царь погонит уток, Заботясь, чтоб они не жировали? АПСИРТ: Ты молвишь - об элите у порога, Всосавшей с молоком войны искусство, Преуменьшать того, кто лучше бога Владеет луком – просто безрассудство. МЕДЕЯ : Призыв ли это - войску бросить стяги, И, до сраженья, в бегство обернуться? Ужели трусость нынче суть присяги, От коей даже боги ужаснуться? АПСИРТ: Войска верны, спалить их, - перебором Покажется и выряженной птахе. Большая глупость щебетать с задором Там, где оракул смолк в стыде и страхе. Нам нужно от богов благоволенье, Они не чтут родство, число и силу, Поэтому луны узнала б мненье: Сведёт ли нас прямой конфликт в могилу? МЕДЕЯ : Мой мальчик, многих я приворожила, Сердцами овладев, но греки эти, Что опустили здесь свои ветрила, Мне не подвластны, ведь они - как дети. Тебя любя, припомни, - окрылила, Ты распевал, летая надо мною, Однако грекам заклинаний сила Безвредна, и является тщетою. Знай, - Тирис, что руно оберегает, Драконом не был, - в женихи мне метил, Мной заколдован, пламя извергает, Чудовищем-убийцей утро встретил. Но чары - не его оковы только, Он не один проклятием наказан, Его свободы вдох – тяжёл, поскольку С моею смертью напрямую связан. Вождь чужестранцев ныне очутился Как раз, где ты стоишь, вот в этой зале, Но, мотылёк на свечку не прельстился, Ни взор, ни речи мужа не проняли. Коль человека я не очарую, - Не победить не в силах, не ославить, Я - безоружна, видишь ли, впустую Помочь пытаюсь чужестранцев сплавить. АПСИРТ(после продолжительного раздумья): Что так случиться может, говорили... Я сомневался, - не единый боле. Ах, боги, что ж вы нас не ободрили? Одни мы пред гигантом в чистом поле. (Присаживается на скамью. Пауза). Одно осталось нам. Дракону надо Убить тебя, (подумать даже больно). Не только смерть твоя ему награда, В неё поверить чудищу -довольно. Коль в гибели Медеи убедится, Что не спасут тебя ничьи усилья, Быть может в человека превратится, Исчезнут когти, чешуя и крылья. Об этом я сказал царю у трона, И что к нам едут чужаки-хапуги, И если чары не спадут с дракона, - Они здесь обесчестят все лачуги. Есть шанс, отправить всех домой, без боя, Руно отдав, отчизны нашей бремя, Когда узрел его, - мне нет покоя, Я понял, что моё настало время. Взамен тебя - убьют меня, умело, В том платье, что однажды ты носила, Дракон увидит только части тела, И удалится от руна без пыла. Что брат есть у тебя - он вряд ли знает, С кормилицей я проживал в то время, Знакомый запах дело доконает, Я - агнцем лягу за родное племя. МЕДЕЯ: Предвидела, что этот день наступит, Руно дано нам для беды, мучений, Но кто поймёт, что ветер в уши лупит, Где правда в ликах призрачных видений? Должна спросить луну я этой ночью, Тебя проводит в спальню Перитея, Всему решение - узрим воочью, Прошу меня оставить, сожалея. (Апсирт и Перитея уходят). Пятая сцена. Медея, Гора ГОРА: Я, госпожа, покину вас наверно, Чтоб вы побыли с мыслями, с богами, Неподалёку подожду примерно, Покуда призвана не буду вами. МЕДЕЯ: Останься, Гора. Сердца половина, Ты знаешь, стойко я встречаю беды, Лишь потому, что есть на то причина, И тень твою взяла бы для беседы. ГОРА (хватает Медею за руку): Я знала это. Мне давно понятно, Что госпоже принять решенье надо, Тому, кто всё обдумал, вероятно, Успех благоволит, а не досада. МЕДЕЯ: Он ищет смерти. Только гибель может Спасти его от желчности тирана, Не долго уж, и тот беднягу сгложет, И нет иной судьбы у мальчугана. Он за страну, и прочие воззренья, Готов погибнуть, веруя наивно. Но мы страшимся ночи наступленья, И будем зреть, как чахнем примитивно. Земля пришельцев - манит новизною, А здесь - и раб не хочет сесть на троне, Кто встать решится над такой страною, - Шута венец примерит всесторонне. Ты видела, те - любят почему-то Свободно, нравам хмурым - антиподы. Колхида же, - похлёбка из кунжута, Навек остыла без огня свободы. Они уйдут, брат будет обескровлен, Скажи, какие царь измыслит планы, Какой Медеи жребий уготовлен, - Вратами стать, что алчут капитаны? Затмит гимнастику и хороводы Беременность, и новые за нею, Узреют щедроту царя народы, Я, - чревом оплачу сию затею. (Она рыдая припадает Горе на грудь). ГОРА (через некоторое время): Я поняла. Куда ж ещё яснее! Пожарище достигло сухостоя... Мне нужно к кораблям бежать скорее, Немедля отыщу того героя. Руно им предложу - взамен побега, И привилегий свите и беглянке, Клянутся солнцем пусть родного брега, Что будут нам завидовать гречанки. Подумай, нам дракон смирённый нужен, Тогда лишь твой Ясон руно низринет, Апсирта – может червь и съест на ужин, Но кокон скоро бабочка покинет. МЕДЕЯ: Пришли мне Перитею. Сиротливо Прощаться не хотела бы с народом, Она так о луне поёт красиво, Что даже тучки нет под небосводом. ГОРА: Я позову её, пусть тучи млеют, Зажгу повсюду мягкие лампады, Коль в зале смолы дорогие тлеют, Отступит страх, и души будут рады. Моя удачливость вам пригодится, - Я башню дам стрелкам на испещренье, И если пиния тебе склонится, Припомни: промедленье - преступленье. (уходит). Шестая сцена Медея, Килха. КИЛХА: Меня к царю позвали, чтоб мороку, - Наш кризис обсудить, что донимает, Страну трясёт, от запада к востоку, Он - только руки к небу воздымает. МЕДЕЯ: О глупости на пике пьедестала, Изгнанникам не знать ли, средь обломков, Из темных грёз мужских она восстала, Нуждаясь в жёнах, - чтоб рождать потомков. КИЛХА (кивает головой, с полным пониманием): Каких героев море б не прибило, Гласит одно, - мы в мире не едины, Считает царь: всё будет так, как было, - В Ареса роще наших сил глубины. Реформ, и послаблений, - не радетель, Век - каменный считая образцовым, Он хвалит старину и добродетель, Не выстроив дорог к вратам портовым. Должны мы у соседей поучиться, Торговлю развивая филигранно, А он - овечьей шкурою кичится, Ей гимны посвещая неустанно. МЕДЕЯ(со скукой): Всё та же песнь, затянутая вами, Для личных дел теперь мне время нужно, Вы лучше бы разжились бунтарями, Снесли бы трон, и жили б - мудро, дружно. КИЛХА: Вы зрите в корень, это превосходно, У дев - чутьё на новое, вестимо, Страна готова к бунту всенародно, Но знамя для него необходимо. Лишь женщине, со стаей под луною, Удастся свергнуть деспота над нами, Судьбе народа - быть совсем иною, Которую срамил злодей годами. Ведь к жизни женщины намного ближе, Они творят её, оберегают, В сравненьи с ними – ястреб реет ниже, Чьи очи - зорко цели достигают. Поэтому, – открыты для науки, Которой много для достатка надо, Когда горячий хлеб лелеют руки, - Пастух доволен, и в приросте стадо. Удаться это может, если злато За побуждение к прогрессу встанет, И будет строгость добротой объята, - Любой диктат сего не испоганит. МЕДЕЯ: Да, как мечтатель, может, и мятежна, Но только сброд ваш, я - не короную, Не знала б магии, то неизбежно Проверила бы хлоптню такую. И силы - для мечты своей растила, Их не дано понять мужчинам сроду, Хотелось бы, чтоб мудрость вас сплотила, Что даст мне небеса, а вам - свободу. (Килха удаляется). Я слышу Перитею! Полночь скоро, А утром - завизжит ворчун замшелый, Далёко будет идиотов свора, Коль Гора танцевать заставит стрелы. Когда яйцо насижено изрядно, - Должна скорлупка вскоре облупиться. Покажут вам, как небо красть - наглядно! Бьёт лапой лишь единожды тигрица. Луна светла, - счастливое знаменье, И узница свободный мир узнает. Коль от отца придёт освобожденье, Пусть он со скопищем своим стенает. Седьмая сцена. Медея, Перитея, Ээт ПЕРИТЕЯ: (напевая, окуривает залу благовониями) Тебе поём, чудесная лампада, Что будит волка, кровь нам обновляет, Когда гнев злата ночь низвергнуть рада, Который дюны, степь испепеляет. Рог боевой вздымая, и бокалы, Ты - время, помрачающее лики, Извечно середина нашей залы, Где мы - свечей благословенных блики. Ты - наши думы женственно смягчаешь, Ты – рифма в хороводе высших знаний, Ты - тьму нектаром близости встречаешь, Как провозвестницу твоих посланий. Мы, словно стрелки, витые узоры, На блеклом круге, алчущего мщенья, Оковы сбросили, сломав затворы, Бледны, и смелы до самозабвенья. ЭЭТ: Дитя моё, причины нашей встречи Ужасны, но отрадно замечаю, Что ты спокойна, и богам жжёшь свечи, А значит - я шаги не расточаю. МЕДЕЯ: Чтоб увенчать пути свои победой, - Определиться с целью нужно прежде, Поэтому её ты мне поведай, Не то рыдать придётся по надежде. ЭЭТ: Так ясно же, конечно за спасенье Народа своего хочу радеть я, О сём сперва узнал Апсирта мненье, Теперь - твоё, ты в царстве нашем третья. МЕДЕЯ: И кто ж пойдёт дракону на жаркое, - Наследник, царь, иль всё ж таки шалава? Ведь кто имеет зренье кой-какое, Всегда глядит налево и направо. Слыхала, - вы отдать руно решили, Поскольку пораженья не хотите, Поэтому скажи: кого страшиле, Сняв кожу прежде, в жертву отдадите? ЭЭТ: Абсурдных ритуалов нам не надо! Чтоб слёзы потекли у образины, Я думаю, достаточно и смрада От чаши, где гниют куски свинины. Мой врач бы - вену вскрыл тебе умело, Чтоб притупилось монстра обонянье, Но, говорить о крови надоело, Иначе омрачается свиданье. (В бойницу башни влетает стрела, и втыкается в пол у ног Ээта). Да что же это? Ведь почти попала..., Какой наглец твой храм так оскверняет? МЕДЕЯ (махнув рукой): Такого повидали мы - не мало, Тут дело - словоблудье вытесняет. Я отлучусь покуда, на мгновенье, У Перитеи было пиво где-то, Что ж, уповаю на твоё терпенье, - Намёков, тайных знаков место это. (Уходит. Перитея приносит царю пиво, и начинает танцевать). ЭЭТ (пьет): Я стар уже, меня ждут стены грота, Но с возрастом, не стал мудрей похоже, И если в юности не понимал чего-то, Пожалуй, в старости, не осознаю тоже. Девичьи игрища, загадок муки, Круги да лепестки, иголок жало, Всё это - с запахом коварства штуки, О, небеса, как это раздражало! (к Перитее) Возможно ли проветрить хоть немного, Танцовщица в тумане!? –Угараю... Вам - дым по нраву, мне ж - одна изжога, Я запахи себе - сам выбираю. ПЕРИТЕЯ: Смотрите на луну, в ней – просветленье, В ней чистота дыхания и взора, Её мы просим, чтобы избавленье Успехом увенчалось очень скоро. ЭЭТ: Да, избавленье, - корабли загадить, Приём - хорош, о сём подумать надо, Но, будет наше царство лихорадить, Коль изведут царя парами яда. (Он гневно вынимает меч). Услышь же, дрянь, тебе повелеваю, Немедля расшнури ремни лачуги, И если вновь пойму, что упреваю, То черви – твои новые подруги! (Перитея повинуется, и туман исчезает. Через некоторое время возвращается Медея, одежды её окровавлены). МЕДЕЯ: О, царь, с мечом ты, злобен от чего-то, Всё образуется, мой грозный предок, Ты неспроста зашёл в мои ворота, И сын твой это сделал напоследок. Он умер, это царство проклиная, Мой долг сказать тебе об этом ныне, Его душила так страна родная, Что жить решил - в аидовой пустыне. ЭЭТ: Что молвишь ты, ужели боль сгубила Твой разум, брата поминаешь воем? Его всегда ты сердцем всем любила. Так это правда – сын погиб героем? Всегда он грезил, умереть желая За царство мирное, с благоговеньем За нас в Аид сошла душа младая – Кто долго жил с таким самозабвеньем? МЕДЕЯ: Он грекам завещал руно златое, Не за тебя изъеден брат червями, Сейчас шелка и кость, всё дорогое, Выносят из твоих палат - кулями. Я лично искромсала брата тело, Своею кровью чашу окропила, И грек забрал твоё оружье смело, - Нашлась и на него другая сила. Свершилось, словно знатная особа Приду в страну, где не сживут со свету, Медеи имя – скорбь тебе до гроба, Ты вырыл сам себе могилу эту. ЭЭТ (в бешенстве): Медея, вспомни мать свою родную, Что за тебя ушла из жизни, с честью! МЕДЕЯ: Я, может, корм дракона презентую, Чтоб поражён ты был правдивой вестью? Не за меня мать умерла, - насильно Её ты взял, затем, уничижая, Довёл до гибели, любвеобильно Инстинкт свой неуёмный ублажая. ЭЭТ (размахивает мечом): Кругом воняет зельем ядовито, С ума схожу, главу сдавили клещи, Бунтуют мертвецы, кричат сердито, Склонились боги, шепчутся зловеще – (Перитея, подойдя сзади, подставляет к его горлу кинжал). МЕДЕЯ: Прощай, глупец, ты воешь голосисто, Не место тут для монстра-горлопана, Здесь будет снова по-девичьи чисто, Коль щеткой ототрут следы тирана. Прочь, неудачник, ты загадил сцену, Всегда убогий, - ныне, в час позора, Быть может ощутишь расплаты цену, Того же пусть хлебнёт царёва свора. ВТОРОЙ АКТ Коринф. Сцена разделена на две части, справа - дворец Креона, слева - ряд колонн, перед ним мальчики Мермер и Ферет фехтуют на деревянных мечах. Другие персонажи появляются только во дворце. Первая сцена Мермер, Ферет ФЕРЕТ: Остерегись, сейчас тебя побью я, Пусть выше ты - глава падёт больнее. Всё скачешь от меня, но негодуя С тобой сражаться стану только злее. МЕРМЕР: Ого, ты лучше подрасти сначала! Но, бедный пупс, расту быстрей я всё же, Следи за тем, чтоб ножка не хромала, За твой успех - медяшку дать негоже. ФЕРЕТ: Я упражнялся, трусу будет взбучка, И не сумеешь спесью защищаться, С утра был - шторм, подвечер лишь - вонючка, Ещё ты станешь - сам себя бояться! МЕРМЕР: Как он фехтует – просто ахнут боги! Ой, глянь, твой меч, один летит убого. (Он выбивает из руки Ферета меч. Меч падает перед ступенью, на которой лежит роскошная гроздь винограда). Да, хитроумны у судьбы дороги, Теперь беги уж, и похнычь немного! ФЕРЕТ (бежит за мечом, обнаруживает гроздь винограда, и принимается есть виноградины, одну за одной): Как вкусно! О, как лопаются сладко! Без косточек, их мякоть тает сочно! - Не рыбий жир, дерущий горло гадко, Амброзия вкусна вот так же точно. МЕРМЕР: Оставь немного, не глумись над братом, Глотаю слюньки, – чмокаешь жестоко, Ведь синь ночная делится с закатом, Чтобы совместно радовать нам око. ФЕРЕТ: Гроздь велика. Поделимся без драки. Хитон свой не заляпай, зазнавала. Не до сражений храброму рубаке, - Когда тут объеденья до отвала. (Оба едят виноград, и причмокивают от удовольстия). МЕРМЕР: Кто на ступеньке нам её оставил? Кажись, противник наших битв ретивых, Желудок полный - прыти поубавил, Как видно, брюхо - бремя справедливых. ФЕРЕТ: Как кто? О детях мать не забывает. Ругнёт бывает, иль задушит в ласке, Несёт меня, платочком обвивает, - Всё лучше, чем как ты, - сидеть коляске. Мне кажется она грустна, понура, Здесь при дворе, где только сродня вьётся. Как знать, зачем айве дурная шкура, И почему изгнанник не смеётся? МЕРМЕР: В коляске, да, - сандали сберегаю, Ты лёгкий, маме не потянешь спину, Так ветры пух несут по неба краю, Как парус, - в Лотофагскую долину. Не мама всё настолько усложнила, - Креуса приказала, я уверен, Она Коринф по-новой сочинила, И матери сорказм - ей соразмерен. ФЕРЕТ: Всё маме расскажу, как злобно снова Ты о Креусе говорить решился, И меч, украденный, не ждёт иного, С летучим тапком - ты уже сдружился. МЕРМЕР: Ферет, молчи, я думал ты мужчина, Женоподобно - выдавать братишку. ФЕРЕТ: Нет, наконец поймёт теперь детина, Что не обидит больше он малышку. МЕРМЕР: О шутке злой - не может быть и речи, Тебе и так всё легче достаётся, Ведь то, что валят мне давно на плечи, Твоих закорок - даже не коснётся. ФЕРЕТ: Опять легенду выдумал отменно? Пошёл вдруг на попятный, что с тобою? Ты цапаешь желток себе мгновенно, А брата угощаешь - скорлупою. МЕРМЕР: Забудем, - про любимца и зануду, Но, ябеду, запомни, - покараю: Ты сам лови ягнят своих повсюду, И больше я с тобою не играю. (Оба уходят за колонны). Вторая сцена. Ясон, Креуса ЯСОН: Приветствую принцессы взор любимый, В котором утонуть счастливцы рады. КРЕУСА: И вам, день добрый. Вновь неутомимый Борей проводит корабли Киклады. Лазоревое море пеленою Лежит у стоп рыжебородых кряжей, И лебеди воспели над волною Хмель многоцветья, праздник жизни нашей. Палланта белизну, без сожалений, Вбил в смальту Посейдона молот света, И в каждом камне след его биений, Но, даже мука их, - красой воспета. Наш край стремится к самовыраженью, Есть воля, опыт, - сила этих линий Ведёт к соперников опереженью, И словно дар богов, - как зелень пиний. ЯСОН: Да, пастухов страна благословенна! Повсюду беженец - травинки ниже, Внимает приютившему смиренно, Но мне - везенье даровали свыше. КРЕУСА: Героя не уродует смиренье, Безволье рук до плеч – страшней намного, Когда над ним ненастное затменье, - Уже мостится радуги дорога. ЯСОН: Ему не нужно славы и в помине, Ведь мужество - гонимо слабиною, Герой не внемлет времени гордыне, Ступая за своей тоской ночною. КРЕУСА: Не Фрикса ль тень звала вас на отмщенье Его позора, вёл не Зевс вас что-ли? Дороже злата было похищенье Руна его, из варварской неволи. ЯСОН: О нет. Ни Зевс, ни Фрикс не разжигали Мне путеводных звёзд на небосклоне, - Вела кичливость в варварские дали, Лишь слава эллинов жила в Ясоне. КРЕУСА: Тщеславие герои - побивают, Была борьба с ним подвига вершиной, И если их на помощь призывают, Под парус встанут с крепкою дружиной. ЯСОН: Конечно, но в букет заслуг весомо Вплетается богов благоволенье, И в будущем, герой - засядет дома, Одолевать насмешников глумленье. Пытливость к подвигам моим смирите, Они всегда, как тень, идут за мною, Вы более о них не говорите, Их лучше предадим теперь покою. КРЕУСА: Я – молода, лишь словом ублажалась, Чрезмерно избалована быть может, К вратам запретным - и не приближалась, Мне не понять, что вашу душу гложет. ЯСОН: И хорошо. Ведь только - что беспечно, Впитать полней способно солнца глянец. Иное же, - пусть силится хоть вечно, Вновь не обрящет девственный румянец. КРЕУСА: Героев знали, женщин, мир далёкий, Но молвите пугающее что-то, И встреть я взгляд, такой, как ваш... - глубокий, - То больше бы не вышла за ворота. ЯСОН: Мою смиренность отняли не вы ли? Но ваша робость не державной крови, Вы – грациозны так, что сокрушили Все дерзновенья, подловив на слове, Того, кому вы новый мир создали, Кто все моря прошёл, стяжая славу, Кто Гесперид готов измерить дали, Чтоб только вам плоды пришлись по нраву. КРЕУСА: Один лишь на такой поход способен... Не нужно мне ни жемчугов, ни злата, Ведь жаворонок - песней бесподобен, - В шелках злачёных не нуждаясь смлада. Была сердечность мне всего дороже, Меня смутив, её вы избегали, Храни вас Зевс всегда, и Гера тоже, От немощи и тягостной печали. (спешно уходит). ЯСОН: Косулю робкую слова смутили, Но выдал взор, так чутко пламенея, Она способна мель найти при штиле, Доверясь слуху, лота не имея. Ах, от чего язык не повернулся Сказать, что мы родны, как лук и стрелы! Как мальчик, ежевикой поперхнулся, Вдруг углядев, как нимфы белотелы. Да, взгляд любую тайну выдать может, Пусть даже сам Зефир темнил в итоге! Пора тому, кто чаяния множит, Спросить себя: согласны ль будут боги?! Когда-то, твёрдо ухватив удачу, Оставил от неё - лишь след кровавый, Сегодня в сердце брешь больную прячу, Не излечимую мечтой нездравой. Но очагу её я благодарен, Вновь не свободен, бездны опасаясь, Надеюсь, что не будет дым угарен, В который сам зашёл, Зла ужасаясь. В Креусе – чистота и утешенье, Хоть девственней её девицы были, О том, что этот миг - богов решенье, - Пусть мне Эрато выбьет на могиле. Ступает царь уверенно, как должно. Что от изгнанника владыке нужно? О, знали б люди, стражду как ничтожно, - Забыли бы мои свершенья дружно. Третья сцена. Ясон, Креонт КРЕОНТ: Хвалю сей день, хвала Креонта дому, За то, что аргонавта видят снова, Кто с ним в союзе, - персу ни какому В Коринфе не спалить ни стен, ни крова! ЯСОН: Дела мои скромны, и несравнимы С добром, которым обладать не вправе, Я благодарен вам, высокочтимы Ваш род, и кровь, в непревзойдённой славе. КРЕОНТ: Судьбу нам вашу обсудить приспело, Ведь скорбь и горечь - не к лицу герою. ЯСОН: О, да, пора отплыть мне. До предела Радушность вашу исчерпал, не скрою. КРЕОНТ: Нет, нет, прошу вас в доме я остаться, И, в будущем, принять над ним правленье. ЯСОН: Но, ворону - объедками питаться, Бродяге - мудрость не на вразумленье. КРЕОНТ: Всяк знает при дворе, - Креуса млеет, Заслышав, что вы в гости к нам идёте, При ней, и ваш, как видно, взор светлеет, Ведь не с Мегерой говорите вроде. Креусы этот выбор одобряя, Желал бы счастья. Где Эрот стреляет, - Вставать не след, цвела б страна родная, На это царь-отец благословляет. ЯСОН: Не первый год я в браке, и затею О бракосочетаньи, - не пришпорим, К тому ж - редеют волосы, старею, Не обручайте вашу дочку с горем. КРЕОНТ: Мужчина молод, - сердцем юн покуда, Пчелу лишь зрелый улей привлекает, Вам от развода вряд ли будет худо, А царь - к такой рутине привыкает. ЯСОН: Да, боли нет, не лгу определённо, В Колдиде, знаю, браком не гнушатся, Здесь слушает вас каждая колонна, Но в нишах - осы в гнёздах копошатся. КРЕОНТ: А, волшебство, – меня уж не смешите. Вы счастья до сих пор не сознаёте? ЯСОН: И как с Медеей поступить решите? Мне что её - топить теперь в болоте? КРЕОНТ: Не заскучает по двору Медея, Он в тягость ей, мешает сладким сценам, - Подушечки подкласть, благоговея, Но - нимфам, не приапам и силенам. Ей дать бы дом какой-нибудь под ивой, Чтоб с девами и лирами вселилась, Тогда бы не была она сварливой, И до своей кончины б веселилась. ЯСОН: Что станется с моими сыновьями? КРЕОНТ: Они должны быть при дворе, вестимо, Гимнастика, и пенье голубями, - Обабят только их невыносимо. ЯСОН: Детей от матери тащить не надо! Она добрее сделалась с годами, Была, поверьте, материнству рада, Но ранее – загрызла бы зубами. КРЕОНТ: Пока от ведьмы не освободятся - Не вникнут ни культуру, ни в обряды, Они на роль растений не годятся, Имея право на любые взгляды. Коль мать для них похуже лиходея, Наш долг - не допустить неправды эти, И пусть, что хочет делает Медея, Но, - не должны глядеть на это дети. Скажу опять, чтоб упразднить сомненье, - Останьтесь с нами, для своей угоды, Конечно будут боль, и сожаленье, Но а без нас – промучаетесь годы. И в общем-то, должны признать вы сами, Что детства луч - подобен эпизоду, Бегущему проворными ногами, Подумайте, хоть это и не в моду. Борцам, творцам, политикам, поэтам, В поблажке материнской нет опоры, Она - источник распрей, и при этом - Гимназия для малодушной своры. ЯСОН: Боюсь, с таким подходом, разлучатся Два брата, младший – ближе к колыбели, По-вашему, - ступени величаться Должны, а сходни – не при деле, Однажды может стать сия разлука, Началом зависти и ссоры между ними, Мне звёзд не нужно, не нужна и мука, Знать, что руками навредил своими. КРЕОНТ: Довольно! Словопренье надоело, Обдумал царь всё долго и толково, Решайте, - действовать иль жить несмело, Об этом больше не скажу ни слова. Глупца в мужья Креусе не желаю, Что терпит сумасбродную супругу, Я женихами залы устилаю, Не надо мне выхаживать по кругу. Всё обмозгуйте хорошенько снова, Иль можете отплыть, - когда удобно, И с ваших губ пусть не слетает слово, - Что старый царь к вам относился злобно. Сие сочту - изменой, и привычно - Обычай есть на это, вам известно, Шаги мои продуманы обычно, Но, долготерпенье – неуместно. Четвёртая сцена. Креонт, Медея МЕДЕЯ: За мной послали вы, забыв устои, - Обычно царь беседует с мужами. КРЕОНТ: Не песен старых ждут мои покои, - Свободу вашу мы обсудим с вами. Грех молодости, глупый брак, - обуза, Когда партнёры холодны, но вместе, У нас в стране – не чтят сего союза, Без доли разума, и всякой чести. Дарю вам нынче личное жилище, Чтоб мебель завезли, - дал повеленье. Предайтесь там трудам, духовной пище, Хозяйкою, на ваше усмотренье. Прекрасных девушек пришлю ораву, И горничных, - пускай вам свиту множат, И не волнуйтесь об издержках право, Они царя поди не уничтожат. Готов прощаньем долгим поступиться, Довольство ваше мне важней намного, Вас отвезти торопится возница, К вратам большим уютного чертога. МЕДЕЯ: Вы - царь, который мудро и солидно Продумывает, - что даёт, и сколько, Один вопрос остался мне, как видно: С детьми я еду, иль с прислугой только? КРЕОНТ: Мальчишки в тех годах, когда направить Мужчина должен – строгим воспитаньем, Горошины должны стручки оставить, - Займутся выездкой, и фехтованьем. МЕДЕЯ: Ещё вопрос позвольте глупой даме, Что в сей игре не понимает смысла: Коль личный дом держу двумя руками, Какая над Ясоном роль нависла? КРЕОНТ: Я с дочерью героя сочетаю. И двор воспрянет в новом блеске стали, Его в веках прославим, - так считаю, Ведь копья многие о нём ломали. МЕДЕЯ: Покорно перед вами преклоняюсь, О вашей мудрости поэт расскажет, Я не в убытке, - самоустраняюсь, И дар невесте - это пусть докажет. Вот, из Колхиды, древняя корона, Её носили мудрые царицы, Венец отдайте дочери, у трона, - Прозорливее будет всякой жрицы. (подает царю золотую корону). КРЕОНТ: По нраву мне такое пониманье, Его б распространить тут повсеместно, Завидно ваше самообладанье, - Стоять на перепутье - гордо, честно. МЕДЕЯ: Смогу ли получить я дозволенье Прижать детишек к сердцу, напоследок, Известно, - матерей благословенье Ведёт по жизни неразумных деток. КРЕОНТ: Не только дозволяю, - благодарно Молю об этом, вас ведь ждёт дорога, Считают, будто женщина - коварна, Но есть мужчины хуже, и намного. Пятая сцена. Медея, Эгей ЭГЕЙ: Дворец мне нравится. Большие залы Ведут как по садам, и в непогоду, Украшенные розами порталы О свадьбе возвещают небосводу. Но гость, который по садам плутает , Не о богатстве цвета размышляет, Он пальму дружбы обрести мечтает, И помыслы на это устремляет. МЕДЕЯ: О, господин мой, нищенке внемлите! Царевна в прошлом, ропщет перед вами. Здесь злобный царь, - плетёт коварства нити, Преследует меня, и травит псами. ЭГЕЙ: Да как-же так? В Коринфе, каждый знает, - Царь не жестокий, очень справедливый, Скажите ясно, в чём вас обвиняет, Насторожил меня ваш взгляд пугливый. МЕДЕЯ: Ему доверилась и я сначала, Но, отобрав кормильца, вдруг ловчила Костром стал угрожать, а дочь нахала Детей моих – в подарок получила. ЭГЕЙ: Звучит как беззаконье. Ваше слово Бездоказательно пока, но честно, - Готов домой вернуться, ведь рисково Остаться там, где злоба повсеместно. МЕДЕЯ: С собой меня возьмите, троном предков Клянусь по-царски с вами расплатиться, В Колхиде бой идёт за горсть объедков, У вас же - благодатная десница. ЭГЕЙ: Я непродажен, и вся драма эта Как не крути, - нелепа, мне сдаётся Она походит на гримасу бреда – Зачем же брошенка в огне загнётся ? МЕДЕЯ: Бесплодна дочь царя, сие скрывают, Детей моих похитив, - с царской кровью, А двор - лишь подхалимы увивают, Погибну я - ни кто не двинет бровью. ЭГЕЙ: Чтоб я поверил, - нужен знак правдивый, Который явит истину повсюду, Тогда вас не обидит враг спесивый, Поскольку - я отстаивать вас буду. МЕДЕЯ(обнажает грудь): Поджарить это ли?! Сюда смотрите! Нет времени подать вам очевидца, Себя вы только сильно не корите, Когда мой прах по небу разлетится . ЭГЕЙ: Поверю если, - это лишь полдела, Я здесь в гостях, вас похищать не смею, Вам нужно выйти из страны предела, Тогда и на корабль забрать сумею. От брега близко я на якорь встану, Вам прыгнуть в воду со скалы придётся, Канат швырнуть - не внове старикану, Ну, а беглянка - в море искупнётся. МЕДЕЯ: Готовы будьте, чтоб достичь свободы Я кинусь в бездну вод необоримых, Царя афинян воспоют народы - Как храброго спасителя гонимых. Шестая сцена. Креонт, Ясон, Креуса, Мермер, Ферет, Медея КРЕОНТ: Зачем так спешно вас призвал, - понятно. Детей, однако, в спальню отошлите! (Мальчики выходят из-за колонн, и бесшумно продолжают свой бой из первой сцены, но дерутся теперь подушками; драку не прекращают, пока не услышат крик Креусы.) Речь - о союзе, что благоприятно Послужит и народу, и элите. Я повелел, и мы теперь все в сборе, - Скрепим его меж нашими родами, Пусть принцев смех здесь раздаётся вскоре, И пусть любовь всегда прибудет с вами. Стремленье сердца, с благом государства Связую, и развею все сомненья, - Крамольников, поборников бунтарства, Повесить прикажу, без сожаленья. Хоть вы не объяснились меж собою, Но, что скрывает сердце - выдаст око, Вам вместе быть назначено судьбою, Приливом рек - чиста вода потока. Стыдиться спешки нашей вам не нужно, И правда - независима от срока, Где боги за союз единодушно, Там нет в обрядах никакого прока. (Вручает Ясону два обручальных кольца). ЯСОН: Поддерживаю государя мненье, Считаю, что благоволят нам боги, Ведь вдруг друзей дарует провиденье Познавшему злосчастье и тревоги. (обменивается с невестой кольцами). КРЕУСА: Как будто сон! Отеческому взору, И мудрости великой нет предела, Вот так же, как нам кольца эти впору, Подходит всё, что он сковал умело. И то, что тот герой, по ком вздыхала, Меня женой желает видеть ныне, - Возносит душу до небес портала, Смерть не страшна мне на такой вершине. КРЕОНТ: Всех элементов воля, несомненно! Связь героизма с царским блеском,- к месту, Не нужно, дети, вам стоять смиренно, – Теперь, Ясон, – целуй свою невесту! (Ясон и Креуса целуются. Медея с кувшином, проходит как привидение через сцену, направляясь к детям). ЯСОН: О, где я был? Жил жизнью ли чужою? И как дитя осыпан вдруг дарами, Я вознесу тебя над всей страною, Креусы имя воспою с ветрами. КРЕУСА: А я спала как будто, но любимый - Вновь пробудил, жизнь разлилась бескрайно Теперь во мне, и жар необъяснимый, Волнует сердце девы, словно тайна. КРЕОНТ: И прежде, чем уйдёте вы, воркуя, На трон мой поглядите, дорогие, - Воссядете на нём, когда умру я, Чтобы вершить в стране дела благие. Теперь подарком, брак благословляя, Жены героя голову украшу, С надеждою, что мама молодая, Введёт наследника в обитель нашу. Корона эта женщин украшала, Молящихся плодоносящей Гере, Героев красит славный блеск металла. Поэтому венец надену дщери. ЯСОН: Так вы и не примерили корону? Она ж красавиц головы венчала! КРЕОНТ: Не дам опередить свою персону, Себя ей увенчаю для начала... (Царь одевает корону себе на голову. Огненная молния сжигает его. Креуса издаёт ужасный крик, и падает в обморок. Ясон безмолвно поднимает её, и уносит со сцены). Седьмая сцена. Мермер, Ферет, Медея, Гора МЕРМЕР: Что там за крик? Он был подобен вою! ФЕРЕТ: Быть может птица? Или дух в камине? МЕДЕЯ: О, это знак! Бесстрашно за судьбою Идти должна, я не колеблюсь ныне! (к детям): Напуганы? Мать принесла напиться. Питьё изгонит духа-лиходея. Чтоб над кроваткой снам златым скопится, - Испить нектара нужно, не робея! ГОРА (внезапно появляется с могучим мечом в руках, и указывает им на кувшин): Назад Медея! Следом за тобою Я шла смиренно, сколько можно было, Поставь кувшин с губительной бурдою, Пока тебя до пят не разрубила! МЕДЕЯ: Как пожелаешь! Нет в кувшине яда, - Для уязвлённых душ, чуть-чуть бальзама. Чтоб чушь нести, - главу больную надо! Как будто детям враг родная мама! Что ж, голубки, напиться напоследок, Под страхом смертной казни, нам не дали, Но может мне обнять удастся деток, Пока не сгинут в грёзах все печали. (обнимает детей сзади, и обращается к публике): Вглядитесь в мокроглазых, в каждом малом - Не разглядят убийцу эти гады, Им - женщине не угрожать кинжалом, Им - не спалить, не обесчестить грады! Свободными уйдут к моей богине, А не рабами, - их спасу, жалея, Не быть им при акульем властелине, - Наполню кровью чаши Водолея. (Она удавливает Мермера шёлковой петлей). ФЕРЕТ: О, мама, что ли спит уже братишка? ГОРА: Конец тебе, и вечные проклятья! (Она рубит мечом, попадает по кувшину, подскальзывается на луже, меч вылетает из её рук, и летит через всю сцену. Гора спешит его поднять). МЕДЕЯ: О, да, он в гавани небес, малышка, И ты беги скорей к нему в объятья! (Медея душит Ферета таким же способом, как и брата, откидывается назад, и твёрдо произносит): Конец на этом слабости повторной, - Искать в обыденном счастливой доли, Забудется грех матери позорной, Когда засохнут все ручьи юдоли. ГОРА: Хоть я злодейства не предотвратила, Ты, мести избежать моей не сможешь, В железе есть и праведная сила, Свои искусства с Кербером догложешь! (Она убивает Медею, которая даже и не пытается защищаться). И вот, что от девичьих грёз осталось, - Нет малышей, труп царский холодеет, Кому верна, - в кровище распласталась, Но, даже мёртвой, мной она владеет. Спасти своих детей от погубленья, Сумел бы муж, связав жену цепями, Угрозы, - не достигнут вразумленья, Но планы к мщенью распаляют сами. Я, может быть, мечом ей подсобила Самой свести с печальной жизнью счёты. Когда близ детских трупов мать убила, - В последний раз сняла с неё заботы. Но знать хотелось: не могло ль другого Быть у такой истории финала? Пожалуй – нет, лукавство - бестолково, - Я тоже дёгтя к мёду примешала. Убийство первое, – начало горя, И череда смертей не пресечётся, Всю жизнь я в башне провела, у моря, Пусть на утёсы кровь моя прольётся. (Гора медленно отходит от Медеи, приближаясь к обгоревшему телу Креона, пройдя несколько шагов дальше, - лишает себя жизни). ТРЕТИЙ АКТ В тронном зале Ээта. Повсюду упадок и разруха. Первая сцена Ээт, Килха ЭЭТ: Что нового в провинциях восточных? Порадует нас урожай дарами? КИЛХА: Вся радость только в травах малосочных, Уже ножи летали с топорами. ЭЭТ: Мы что, теперь совсем поисчерпались? Как принимать послов, скажи на милость? КИЛХА: У нас давно подмётки истрепались, И ропщем на ничтожество и хилость. ЭЭТ: Но как прикажешь собирать налоги, Когда владенья чахнут ежедневно? Кругом вороний грай, поля убоги, Что, дань не выплатить? Всё так плачевно? КИЛХА: Нам сильных юношей отдать придётся, Их продадут на островах имущих, Другим - лишь содрагаться остаётся, Никто не слышит бедолаг зовущих. ЭЭТ: Один ли раб, иль все мы делим клети, Без разницы, и суть сего простая, - Завоевателей танцуют плети, А мы дудим на флейте, погибая. КИЛХА: Ах, было б время! Должен срок продлится Трибутума, чтоб свет мы увидали, Верблюд снесёт побольше, чем ослица, О, счастье, если б нам отсрочку дали! ЭЭТ: Старик не прыгнет выше молодого, Нам время выиграть - не в помощь тоже, Нет в этой сделке смысла никакого, Ведь долг отсроченный - вдвойне дороже. КИЛХА: Улучшить земледелие нам надо, При помощи орудий, цен пригодных, Заняться орошением, - награда Взрастала бы на нивах плодородных. И у народа есть ещё богатства, Сокрытые в душе, и есть ремёсла, Была бы власть подальше от пиратства, Он безусловно мог бы встать на вёсла. ЭЭТ: Нам нужно, чтобы избежать тиранов, - Растить своих, кормить их до отвала, Настанет наш черёд, - порой титанов, И дань тогда бы комариной стала. По нраву мне одна моя идея, - Укрывших злато, зная, как нам туго, Отыскивать, и вешать, не жалея, Пиявкам - плётка палача подруга. КИЛХА: Рост, новизна, для вас как будто враки, На западе успехи ведь не слабы, А мы живём, - как вшивые собаки, Ну, хоть скопировать могли б хотя бы! ЭЭТ: О, да, устои - в печь, меня - к ответу, Но, сказок вам никто не продиктует, Считают скифы чистую монету, Какой же бог тогда вас кредитует? КИЛХА: Пожертвуйте, народ преободрите, У вас сокрыто злата непомерно, Ведь всё разграбят, - лучше раздарите, И хватит, этак лет на семь примерно. Напомнить о короне не премину, Которая бесценна, без сомненья, Вам не надеть её родному сыну, Но нам она послужит для спасенья. Подумайте, проценты все – крупицы Пред аргументом, что казна в порядке, Придут обозы к нам из-за границы, - Застроют все холмы, усеют грядки. ЭЭТ: Могу легко я вам отдать корону, - Ей славы не принёс за всё правленье, И сердце ваше щедротою трону, В которой есть бессмертных проявленье. Кровь царскую, нам данную богами, Воспринимайте дальше как причуду, Я богохульствовать не стану с вами, Змеиного шипенья не забуду. Не дам расплавить золото на слитки, - Пусть лучше в море искреннем сверкает, Вам, - честь и долг - дурные пережитки, Но, бьёшь корову - вымя иссякает. Спасибо, за прекрасную идею, Немедля нужно дать распоряженье, Во славу неба золото рассею, Не задержусь теперь ни на мгновение! (уходит). КИЛХА: О, бедный край, лишённый благодати, Твой царь готов совсем ума лишиться, Нужны нам: руды, жар кузнечный, рати, Не понимает этого тупица. Он доверяет ведовскому хламу, Как шкуре той, что на суку висела, Влачит свой сонный шаг, от храма к храму, Не видя государственного дела. Лишь экономика решит проблемы, О ней, - первостепенная забота, Когда в стране все поголовно немы, - Её погубит разумов дремота. (уходит). Вторая сцена Ээт, Арекса ЭЭТ: Я всё свершил, коленопреклоненно, Не пред тираном, кровью упоённым, За жизнь - венцом пожертвовал смиренно, Чтобы богам предаться умудрённым. АРЕКСА: О, господин, у врат не видя стражи, Вошла к вам, как в крестьянскую светлицу, Коль раздражаю, не жалея даже, В толчки гоните наглую срамницу. ЭЭТ: Частично я смягчил устои вроде, Не с целью экономить на прислуге, Я не хочу чтоб разошлись в народе Дурные толки о царе-хапуге. АРЕКСА: О толках и нужде могу часами Роптать, но перейду я сразу к сути, Все говорят, что к скифам, в дань, - рабами Отправится должны младые люди. Я вас прошу избавить от неволи Сыночка моего, Арексы ради, Ведь сердце матери не сдюжит боли, Коль сострегут его златые пряди. ЭЭТ: Не в силах я вернуть ему свободу, Поди слыхали вы, казна - пустая, Сочувствую печальному исходу, Но, чем помочь - не знаю, дорогая. АРЕКСА: Он мог искать бы счастья на чужбине, Не глуп, выносливый, как утверждает, Ведут ступени жизни нас к низине, И счастье там едва ли ожидает. ЭЭТ: Куда? Ведь как всегда – на запад только, Где греки всё прошили кораблями, Свободы там не светит нам нисколько, Один обман, объедки с кандалами. Есть рабство трудное, есть легче бремя, Но воля бедная - равна крысиной, Высмеивают боги глупых племя, Что ищут сытости в чужой гостиной. АРЕКСА: Наверно глупость, только не страшнее Стрелы, воткнувшейся у края цели, Опустошён мой сад, всего важнее - Чтоб вы сочувствие ко мне имели. ЭЭТ: Допустим отпущу его, но воды Как пересечь, - он с крыльями грифона? Флотильи к нам не заходили - годы, Нет выхода, как впрочем и резона. АРЕКСА: Но корабли приплыли, в кои веки, Я дюжину сегодня насчитала, Давно к нам в гавань не входили греки, Я вижу в том спасения начало. ЭЭТ: Что, греков корабли? Не медлят боги, Являя чудеса благоволенья! Я всё пожертвовал, и нам в итоге Не следует бежать от нападенья. Уверены ли вы, то греки были? Быть может, к нам явились северяне? О, царский жезл отдал бы, чтоб забыли Убийства и унынье в нашем стане. АРЕКСА: Вы думаете греки изменились? - Они уедут быстро восвояси, Пока лишь беглецы не осквернились, Покинувшие нашу кучу грязи. ЭЭТ: Отечество ругаете напрасно, Не в греках помошь, но в богах небесных, Молиться им должны мы ежечасно, Нет благодати от речей нелестных. Ступайте, вам воздаст моя десница, Сей день и час - меня к богам возносят, Лишь тот, кто воле неба покориться, Раздать сумеет больше, чем попросят. АРЕКСА: Не знаю, как воспользуюсь советом, Но, ясно мне, что вас не умолила, Быть по сему, скорбеть мне, и при этом Молчать и ждать, - то худшая могила. (уходит). Третья сцена. Ээт, Ясон, Креуса, герои. ЯСОН (с Золотым Руном на копье): Привет вам, я – Ясон, пусть будут Оры Всегда с Колхидой, всех оповещаю, Что признаю свой грех. Прошу, раздоры Забудем, я Руно вам возвращаю. Жаль, не увидит дочь отца родного, Она себя сгубила в страшном гневе, Но пусть руно, в Арея роще, снова Восславит благодать в своём напеве. ЭЭТ: Уверен, ваш приход - богов веленье, Как в прошлый раз, вы посланы судьбою, Я знал когда-то роскошь, ослепленье, Сегодня – впору странствовать с сумою. Не о руне я слёз пролил немало, То знают боги, всей душой желаю, Чтоб ястребов и воронов изгнало Оно, честь возвратив родному краю. ЯСОН: Я слышал, скифы здесь чинят разбои, И что грозят стране порабощеньем, Позвольте, чтобы я, мои герои, Воздали притеснителям отмщеньем. ЭЭТ: Мне ль нынче позволять?, - то много чести, Я умоляю, как поля, безмолвно, Быть может справятся герои вместе, С тем, что нас душит зло и хладнокровно. ЯСОН: И так произойдёт, без промедленья, Обрадуйтесь святыне обретённой, Запомнят эру вашего правленья, - Эпохою страны непокорённой. ЭЭТ: Зарделось там, где свечи догорели, Тепло на сердце, там, где пепел тлеет, Скажите: для какой я нужен цели, Ведь царь – не царь почти, к тому ж - дряхлеет? И расскажите, что с Медеей сталось, Видать она везде была чужою? Избегнуть пения сирен пыталась - Что выли ей о родине с тоскою? ЯСОН: Медею в жёны взял по уговору, - Когда руно похитить замышляли, Терпел её, и не перечил вздору, Ведь сыновья мне радость доставляли. Узнав, что может погубить в отместку Кого угодно, - скора на расправу, Я проклял и Арго, и ту поездку, Что принесли позор мне, а не славу. При этом годы ожидал, смекая, Не осрамиться б как, стыдясь безмерно, И думал, - со злодейством связь такая Когда-нибудь сведёт с ума наверно. Но, царь Коринфа урезонил властно - Богам доверить сердце, и забыться, И прежде, чем очнулся, стало ясно, - Позволено впервые мне влюбиться. Девица, в коей мужество и нежность Союзны, как богиня легкокрыла, В которой есть и страсть, и безмятежность, Пришедшего в унынье - вдохновила. И так легко мне было с нею вместе! Заслышав флейты зук, в часы заката, Я осознал, что в счастьи мало чести, Коль за него, - платили кровью брата. Меня, глупца, всегда манила слава, Сумел бы одурачить всех на свете, Украсть руно - игра была, забава, Но лучше б не игрался в игры эти. Вдруг - полюбил, и появилась смелость Сказать, что выгода - любви отвратна, Но прежде, чем любовь познала зрелость, Двор царский пострадал невероятно. Медея, - проявляла только склочность, К супружеству с годами охладела, К порокам причисляя непорочность, Считала: коль идти, - так до предела. Мне не чиня, казалось бы, препоны, Рубить с плеча задумала однако, Любви прошедшей - срезала бутоны, Чтоб не осталось ничего от брака. Как пресеклась династия Колхиды, Я понял, - то реликвии проклятья, Чтоб небеса со мною были квиты, - Верну её в отечества объятья. Четвёртая сцена. Те же, Олвион. ОЛВИОН (очарован сиянием Золотого Руна): Оружье, пёстрые одежды, шкуры! Похоже - было лживо представленье, Что дань невыносима, что понуры В Колхиде все, согласны на смиренье. ЭЭТ: Всё правильно, вы зря побагровели, Мы милости не ждём, не бездыханны, Скажите господам, - что протрезвели От ужаса, а не от теплой ванны. ОЛВИОН: Что это значит? Вы войны хотите? Желаете быть поднятым на пики? Со смертью неизбежной не шутите, Хороший пёс не прогневит владыки. ЭЭТ: Нам не до шуток, мы готовы к бою, Мне - псины дохлой дать вам не под силу, Плотней закройте двери за собою, Иль, с новым словом, - ляжете в могилу. ОЛВИОН: Я потрясён, безумца это речи. Хоть Килха мнит, что он не слаб мозгами. ЯСОН: На землю, пёс! Втяни макушку в плечи, И на коленях кайся перед нами! Ты можешь дурнем всадника любого У вас назвать, но не царя Колхиды, Ползи отсюда, коли встречу снова, Иметь на старость не сумеешь виды. ОЛВИОН: Понятно, пощадите, уползаю, Всё доложу, немедля, господину, Я к вашему и не приближусь краю, Один, и рта отныне не разину. (спешно удаляется). ЯСОН: Что ж, по-мужски обсудим меж собою Что сделаем, чтоб отстоять свободу, Но будут все слова - лишь болтовнёю, Коль не сберёмся в краткий срок к походу. Нам нужно, чтоб мы под знамёна встали, Пока не встретила врага граница, И, думаю, другой подлец едва ли, Царя Колхиды оскорбить решится. Всё ж, прежде, чем умчать, прошу Ээта Жене моей компанию составить, Поёт великолепно нимфа эта, Но и умна, чего уж тут лукавить. Она в беседе может быть коснётся, - Что женские сердца стучат иначе, Там, где мужчина невзначай споткнётся, Сумеет подсказать пути к удаче. (Все уходят, кроме Креусы и Ээта). Пятая сцена. Ээт, Креуса ЭЭТ (глядя на Золотое Руно): Не пышно я героев привечаю, Мой тронный зал в пыли и паутине, Повсюду грязь, со страхом замечаю, Что будто сам к ней прилипаю ныне. КРЕУСА: Легко перенести исход прислуги Вам женщина, хозяйка помогла бы, Скажите, отчего же нет супруги, Ведь вы столь статны, и совсем не слабы? ЭЭТ: Припомню первую жену едва ли, Её, как трон, - дала небес десница, Традиций мы тогда не нарушали, - Обязан возмужавший принц жениться. Она при родах умерла. Достойно, Как надобно, свершилось погребенье, Но вскоре мне твердили беспокойно, Что угрожает роду - присеченье. Наследника ведь не было, поверьте, На этот раз искал жену дотошно, И я нашёл, казалось, что до смерти Прожил бы с нею счастливо, роскошно. Родился мальчик, слабеньким довольно, Ругалась мать о нём с его сестрою, В клубок обид меня вплели пребольно, А в воздухе запахло уж бедою. И страшный день настал, - они на море Вдвоём ушли, полудничать не стали. Под вечер небо почернело, вскоре Шторм разразился, молнии блистали. С собаками искали их повсюду, Нашли Медею - на скале, нагую, - Кровоточили рёбра, не забуду Её израненную, чуть живую. О демонах и ведьмах бормотала, Не говоря о злоключеньи с нами, И бредила, что будто-бы летала, Что в башне дом её, под облаками. Апсирта мать - не мёртвой, не живою, Никем не найдена с того мгновенья, Я буду с ней в супружестве, - душою, Пока не выпью из реки забвенья. Уже тогда шептались о Медее, О магии, убийствах, ритуалах, Молвы не слышать было всё труднее, Ведь дочь увязла в странных идеалах. Решила вдруг, что будто женщин горе - Вина отцов, - жесткость, невниманье, Мне перестала доверять, и вскоре Кляла моё любое начинанье. Когда к руну приставила дракона, Я предложил ей башню, для защиты, Но монстр, для власти свода - не колонна, А утки, - и в осоке плодовиты. Поэтому, руну - быть в тронном зале, Пускай глупцы воруют, коль убоги, Ведь сожалеть придётся им в финале, Что с нами, а не с ними шепчут боги. КРЕУСА: Вы в жизни горя испытали много, В реликвии большая скрыта сила, Но не было б в ней смысла никакого, Когда бы лишь несчастья приносила. ЭЭТ: То, что Ясон вернул руно мне в руки, Обязан пенью вашему похоже? Я разума чарующие звуки, Пока ещё могу расслышать всё же. КРЕУСА: Отец учил меня игре на лире, Искусству - мысли обрамлять словами, Со мною будет не легко задире, И оплести непросто кружевами. ЭЭТ: Он был мудрец, впитав науки эти, - Вы есть его прямое продолженье, А я скончаюсь, осознав, что дети Познали только злобу и смятенье. КРЕУСА: Я думала о вас, и попыталась Скорей преодолеть такие дали, Чтоб поддержать, тем, что у нас осталось, Ведь видела во сне, как вы страдали. Отец погиб, мне счастье предрекая, Он верил в справедливость безусловно, Приснилось, что к поездке понукая, Мне говорил: реши всё полюбовно. ЭЭТ: Насколько понял из речей Ясона, И вас хотела погубить Медея – Неужто не претит моя персона, В отце её не видите злодея? КРЕУСА: Она царю корону подарила, Наденет кто её, - испепеляет, Сказала, что великая в ней сила, Что благодати роду прибавляет. К моей помолвке это был подарок, Мол, - плодородный брак полезен трону, Остался б от меня один огарок, Не вздумай мой отец надеть корону. Ясон хотел,чтоб царь, благословляя, Венец искусный на себя примерил, Что так страшна вещица золотая, Никто и никогда бы не поверил. Когда же плоть отца вдруг запылала, Я, закричав, упала без сознанья, Убийца же, - проклятья посылала, С довольством слушая мои стенанья. ЭЭТ: Смерть вашего отца ужасно мучит, Хотя, поверьте, видел в жизни много, Почти завидую убийце, что получит В Аиде шанс узреть царя такого. Туда нисходят плуты зачастую, Пираты, моты, стервецы лихие, Мы в даль сию отправимся вслепую, Но знаем - грязь чернит края морские. А разум видит: ветры - повсеместно, И развиваются повсюду стяги, Что честь цветет над подлостью чудесно, Что всяко молвят - не гусей ватаги. КРЕУСА: Отца я вспомнила, ваш взор усталый Был полон молний, видя Олвиона; Седые пряди, облик небывалый, - Не только украшение для трона. Прониклись верой вы, давно, глубоко, Богам покорность - мудрость обрамляет, Народа нужды видит ваше око, Ничто вас со страной не разделяет. Счастливые – не гонятся за славой, Её нести с годами всё труднее, Им не богатство нужно, - душу здравой, И цели сохранить свои важнее. Что нас пугает, злит, отягощает, В том нет полёта духа, - всё пустое, Но, оскопив, всегда порабощает, И убивает самое святое. ЭЭТ: Мне, после гимна вашего – неловко, Но, я решусь вам сделать предложенье, Сие - не старого глупца уловка, - Всё взвесьте, и своё скажите мненье. Хочу, чтоб получили воздаянье Вы, ваш отец, за дочь мою Медею, Одно теперь имею я желанье, Вам предложить – всё, чем сейчас владею. Вас называл бы дочерью охотно, Вы правили бы твёрдою рукою, Я - жизни осень встречу беззаботно, Страну оставив с матерью такою. КРЕУСА: Любое слово, честного посыла, Стать ложью может, с самого начала, Но, если бы я вам коварно льстила, Сама б, с презреньем, головой качала. Благодарю, за то, что доверяя, Отцом мне стали, чужестранке рады, Не знают боги, путь нам озаряя, Как часто звёзды ослепляют взгляды. (Она растроганно бросается царю на шею). Шестая сцена. Герои возвратились назад, слышны крики народа. НАРОД: Ясону слава! Скифов сокрушитель Нам показал, как милостивы боги! От тирании, дани избавитель Не кинет разорённые чертоги. Нам нужен вождь, - чтоб защитил от волка, Укрыл от града винограда грозди, В иглу вдевал шерстинку тоньше шёлка, И молотом прямил кривые гвозди. Хотим пахать, сражаться, и плодиться, - С царём, что примет от богов корону, И лучшим среди равных утвердится, Чтоб нам любезен был, и пантеону. Давайте же взывать к вратам небесным: В цари - Ясона, враг - да убоится! Пусть нас ведёт, и будет всеизвестным, Пока пылает солнца колесница! ЯСОН: Вы слышите, как все победе рады, Хоть и сражались за неё едва ли, - Ведь запросили чужаки пощады, Когда мы только перед ними встали. Обидно даже, скифские угрозы - На деле, как ручьи, - оскудевают, Что ж, лучший аромат рождают розы В тот миг, когда их со стеблей срывают. ЭЭТ: Я веровал, - триумфом обернётся Поход, спасающий страну от ига, Что мощь богов вселилась в полководца, - Всегда и всюду главная интрига. Поэтому услышим глас народа: Пусть в бархате и шёлке перед нами Царём предстанет славный воевода, И правит благодарными сынами. ЯСОН (после паузы): Ценю я вашу мудрость с добротою, Но, это - необдуманность скорее, Болеет царство ныне нищетою, Руно, победа, - вам сейчас нужнее. Я вашей милости не расточитель, Хоть царь, - к свободе обращая взоры, Не скуп, готов отречься... Но, властитель, - Лозу не отрывают от опоры. Корона старше, чем глава царёва, И власть не прилетает ниотколе, Искать не стоит жребия иного, Ведь звёзды не подвластны нашей воле. Но, позабудем это отступленье, - Довольно глупо потакать народу, Назавтра может измениться мненье, И тут же нравы поменяют моду. Кто выдвинут людьми на превосходство, Поплатится своею головою, Сынам богов назначено господство, - Ему не быть расхожею ценою. КРЕУСА: Горжусь тобой, любимый, вновь ты с нами, И молвишь, благородство прославляя, Недальновидность – грех, и кличут псами, Тех, кто ухватит кость, хвостом виляя. Величие - не просит, но - дарует, Печалится, коль затекают руки, Оно в признательности не жирует, Стремясь к высокому, не знает скуки. ЯСОН: Тебе по нраву быть, - моё стремленье, Твоею верностью храним, желаю Достойно отплатить за исцеленье, За то, что от любви все дни пылаю. Я стал с тобой мудрее, человечней, Героем ли? - потомки пусть решают, Любовь – всего на свете чище, вечней, Её дары любого возвышают. Седьмая сцена. Появляется Арекса. АРЕКСА: Я снова здесь, едва ли даровали Вы мне напутствие своё с укором, Вернулась, хоть сочла тогда в печали Такое выдворение позором. Царь, сын мой - рыболов. Проверить сети Он вышел в море, как всегда - на мели, Вытягивая невод на рассвете, - Сокровищ не вылавливал доселе. Но в этот раз, на удивленье сыну, В сетях как будто что-то заблистало, Когда он в сторону отбросил тину, - Вдруг, от улова, чуть не плохо стало. Кто это чудо спрятал под волною? Кто кинул сыну в невод вещь такую? Взгляните, небо сжалься надо мною, На дивную корону золотую! (Она показывает корону). ЭЭТ: Я жертвовал богам сей символ власти, Отягощённым непомерной данью, Молил, чтоб отвело от нас напасти Надолго небо всемогущей дланью. И боги посчитали, что неплохо Не только выгнать с боем вражье племя, Но также, может быть не без подвоха, Доверить вновь мне царствованья бремя. Пусть не в ларце лежит корона эта, Не видя солнца дивного сиянья, Чтоб кровь не стыла в жилах у Ээта, - Венец исполнит старца обещанья. Был ритуал не завершён однажды, (Ведь ведьма пошептала над зубцами), Его мы повторим сегодня дважды, Нет колдовства и злобы между нами. Венец себе надену самолично, И дочку короную в тронном зале, Пусть воспевают трубы мелодично Тот дух, с кем сочетаюсь в ритуале. ЯСОН: У вас ещё ли дочка есть, вторая? Я думал, что совсем вы одиноки. Чего ж не с нами дева дорогая, За что, скажите, с нею так жестоки? ЭЭТ: Вы скоро на границу ускакали, Жену доверив мне на попеченье, Победа славная, что вы снискали, В Колхиде всех сподвигла на сплоченье. Мы, - раны вскрыв, без пафоса и пыла, Вдруг поняли, что связанны судьбою, Креусу, дочь моя, - отца лишила, Я заменить его готов собою. Супругу вашу ныне, неприменно, Провозглашу принцессою в Колхиде, И сыном – вас, надеюсь, незабвенно Вы факел новых дней воспламените. Прислушайтесь к воззваниям народа, И к сердцу, царствуйте благопристойно, Чтоб земли богатели год от года, А я - отправлюсь к предкам преспокойно. КРЕУСА: Когда погиб отец, - глупцы, робея, Немало сплетен разнесли по кругу, Мол, - ваш венец дарила мне Медея, И худшего приврали с перепугу. Забыл Коринф былую добродетель, Герой мой – царь, излишнни уговоры, Нас покоряет старец-благодетель, Пусть круг замкнут старательные Оры. (Она становится на колени, её коронует Ээт). ЯСОН: Я остаюсь актёром в этой пьесе, Ведь ты - дорифмовать решила сцены, Поймём поздней, по сердцу ль поэтессе, Что путаны они, неравноценны. Скажу команде, чтоб под парус встала, Что Теламон их поведёт в Элладу, Лукавых слов я выдумал немало, Не ожидая получить награду. ЗНАВЕС